(ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА)
Лучисты — последователи Михаила Ларионова. Михаил Ларионов, Велимир Хлебников, Алексей Кручёных — имена первых русских футуристов. Ларионов был первым, кто по-настоящему слил в своем творчестве две сферы: поэтического творчества и вопросы общего характера, касающиеся грядущих изменений в социуме. Так, Ларионов добивался максимально широкого распространения своих идей.
Ларионов далеко не всегда публиковал свои манифесты напрямую. Используя интерес к футуризму (чисто скандального свойства) со стороны редакции юмористического журнала «Театр в карикатурах», Ларионов несколько раз на протяжении 1913-1914 годов появлялся на его страницах и сумел опубликовать под видом обычного интервью один из самых важных своих манифестов, так называемый Да-манифест. Таким же путем были «опубликованы» и многие другие манифесты художника. Эти манифесты по широте охвата различных сторон действительности не в коей мере не уступят манифестам Маринетти.
Особенный интерес представляют для нас «отношения» Ларионова с «Московской газетой». На протяжении первой половины 1913-го года он неоднократно появлялся на её страницах – то с рецензиями на московские выставки, то со своими интервью, а то и с отдельными рисунками. За несколько дней до его самой громкой акции – появления 14-го сентября на улицах Москвы с раскрашенным лицом, – газета отводит целый подвал статье «Раскрашенный Ларионов». В ней неизвестный автор сообщает, что «лидеру лучистов Михаилу Ларионову прискучило быть новатором только в живописи. Он хочет сделаться законодателем мужской моды… Для начала он решил популяризировать лучистую окраску лица». Далее чрезвычайно подробно излагаются соображения художника по поводу того, какими красками надо пользоваться его последователям.
Тотальное влияние на становление русского футуристического авангарда оказал итальянский творец Маринетти. Его «письма» публиковались на протяжении 1910-1913 годов в журнале «Аполлон». Поставщиком свежих произведений итальянских футуристов в России был поэт Паоло Буцци. 11 февраля 1910 года в Италии был опубликован первый футуристический манифест с призывом «презирать все формы подражания и прославлять все формы оригинальности». Основные пункты манифеста были изложены Буцци уже в пятом номере «Аполлона» за 1910 год, т. е. поразительно быстро для тогдашней России.
Тогдашняя пресса, по словам В. Полякова, чрезвычайно щедро печатала материалы об итальянских футуристах и их русских последователях. В списке газет и журналов, лидирующих по объёму напечатанного материала, на первых местах стоят такие издания, как уже упоминавшийся «Аполлон», газеты «Утро России», «Русские ведомости», «Московская газета», «Раннее утро». Но если итальянцы воспринимались эпатированной публикой как некие априорные мастера чудаковатой поэзии, то российские «речетворцы» напрямую назывались их незаурядными последователями. В. Поляков считает, что знание продуктов творчества итальянцев по материалам прессы оказало не меньшее влияние, чем приезд самого Маринетти в Москву в январе 1914 года.
Принципы, которые изложил в своих манифестах Маринетти, стали основополагающими для футуристической поэтики. В первую очередь принцип отказа от построения поэтического образа по традиционной для всей предыдущей поэзии схеме – путём его последовательного раскрытия через систему определений и сравнений. Далее Маринетти прибегает к помощи кардинальной реформы самого поэтического языка: обращение к свободной выразительной орфографии, отказ от знаков препинания, от использования наречий и качественных прилагательных -- всё это для снятия «пут», в которых находится поэзия. По аналогии русские футуристы, уже в 1910 году выпустив сборник «Садок Судей», прибегли к уничтожению синтаксиса (Давид Бурлюк), к использованию психического звукоподражательного аккорда (Велимир Хлебников и Василий Каменский). Конечно, можно сделать скоропалительный вывод, что и по приёмам и типологически творчество русских и итальянских футуристов проникнуто взаимовлиянием и чрезвычайно переплетается в подходах и результатах. Но что самое интересное, так это борьба и единство футуристических течений, причём по содержанию основное направление следовало главному императиву, сформулированному Маринетти и развитому Бурлюком: поэзия принимала на вооружение новые ритмические структуры, которые обращены к словам, «уже освобождённым от всяких пут, уже пущенным, как бомба», попутно сбрасывая с парохода современности всё старое, заскорузлое, отжившее и гниющее.
ШУЛЬЦ
